Нюта Федермессер – про детский дом-интернат в Омске: «У меня было ощущение, что дети лежат в гробах»

Поводом для рабочей поездки Нюты Федермессер стала вызвавшая общественный резонанс на прошлой неделе история главы омского благотворительного фонда «Мир, в котором нет чужих. Мир равных возможностей» Виктории Марчевской. Она организовала сопровождаемое проживание для нескольких бывших подопечных ПНИ, а также прописала их в своей квартире, чтобы они могли получать необходимые социальные услуги и оформить документы. Однако в паспортном столе главу фонда заподозрили в торговле фиктивными регистрациями, после чего полиция начала проверку. Руководительнице фонда грозили штрафом до 500 тысяч рублей, принудительными работами до трех лет или лишением свободы на этот же срок. Все воспитанники — сироты старше 18 лет и имеют инвалидность первой и второй группы. В разное время молодые люди обратились в фонд, чтобы им помогли начать самостоятельную жизнь.

— Пока Омск не вошел в число пилотных регионов проекта «Регион заботы» («Регион заботы» — социальный проект ОНФ по защите прав и свобод уязвимых групп граждан: неизлечимо больных людей, людей с ментальными особенностями, тяжелобольных в местах лишения свободы, который реализуется совместно с Министерством здравоохранения РФ — прим. ред.). Это должно быть инициативой региона, в данном случае губернатора.

За период работы в ОНФ приезжаю в Омск уже второй раз: реагирую на общественные ситуации. Первый раз посетила Омск в 2019 году. Тогда поездка была связана с детским хосписом «Дом радужного детства». Мы встречались с его руководством, смотрели, вникали в то, как они работают. Это нестандартный хоспис: чудесное здание, чудесные люди, но дети там скорее тяжелые и стабильные, чем уходящие. И были в Кировском детском доме-интернате. А сейчас увидели в новостях про ситуацию Виктории Марчевской: человек, который занимается помощью людям, вышедшим из ПНИ, может оказаться – или уже оказался – в ситуации, когда к нему привлечено внимание УМВД.

Мы приехали не по просьбе самой Виктории. Мне кажется, мы даже напугали её своей активностью.

У нас в стране на федеральном уровне не урегулировано сопровождаемое проживание, до сих пор не принят закон о распределенной опеке. Таких людей, как Виктория, довольно много в разных городах. Есть масса таких людей в Москве и в Питере, и у них нет другого механизма, как вытащить человека из полутюремных гулаговских условий и организовать для него проживание не у себя дома, а так называемое «сопровождаемое проживание». Собственности у этого человека нет, ты регистрируешь его по своему месту жительства. Если человек недееспособный, оформляешь опеку на себя, а жить он может в съемной или специально купленной квартире. Там может быть зарегистрирован благотворительный фонд или же квартира может принадлежать физическому лицу.

В Омске ребята снимают квартиры на свои собственные пенсии инвалидов. Они живут втроем, одна пенсия уходит на съем жилья, а две других – на жизнь. И Виктория всячески им помогает. Это удивительный, масштабный, стихийно возникший, но совершенно потрясающий проект. У нее сердце огромное, она большущий молодец, что это делает. И местные СМИ молодцы, что привлекли к этому внимание. То, как в Омске это разрешилось – пример взаимодействия НКО и власти: минобразование тут же откликнулось, предложило вариант для тех, у кого нет регистрации, ведь кроме семерых человек, которые зарегистрированы у Виктории, есть еще более двадцати, у которых регистрации нет. Местный минобр предлагает очень хороший вариант – регистрировать их временно там, где они могли бы учиться. При этом жить они могут где угодно. Тогда с точки зрения законодательства не будет проблем.

МВД провели нужную им разъяснительную работу, но никакого уголовного дела не будет, надеюсь. Все прекрасно понимают, что Виктории нужно только помогать, и помогать со всех сторон.

Активность «Региона заботы», считаю, тоже помогла. Мы собрали здесь некоммерческие организации, несколько часов вели диалоги, обсуждали, какие есть проблемы. Это очень важно, ведь подобная ситуация может возникнуть где угодно. В Петербурге благодаря организации «Перспективы» во время пандемии из интернатов забрали массу ребят. В результате они остались жить во внешнем мире. Они точно так же зарегистрированы в квартирах сотрудников фонда. У Виктории и фонд зарегистрирован там же. Надо сказать, что в моей квартире, где я живу в Москве, зарегистрирован и детский хоспис, и фонд «Вера» – это их юридический адрес. Мы все, получается, в определенной степени заложники несовершенства законодательства.

Викторию ждет наша помощь и поддержка, она может продолжать работать. Уверена, что не будет никакого уголовного преследования, никакого наказания. В МВД пришли к заключению, что состава преступления нет. Но мы понимаем, что такая ситуация все равно пугает человека. Если кто-то вокруг еще думал сделать подобное, помочь инвалидам, сдать квартиру, то сейчас эти люди сделают шаг назад. Они не готовы сталкиваться с правоохранительными органами. Мы все не готовы. Именно поэтому нам важно справедливое и четкое освещение: что все правильно, все нормально, ничего эдакого не происходит. На федеральном уровне законодательство должно измениться в ближайшее время. Есть уже методические рекомендации Минтруда – как организовать сопровождаемое проживание. Но методические рекомендации – это не сила федерального закона. И мы все ждем закона о распределенной опеке.

Нужные инициативы были предприняты, сейчас речь идет о том, чтобы завершить их грамотно. Если будет принят закон о распределенной опеке, над которым гражданское общество бьется уже шесть лет, то он сам по себе облегчит жизнь. Закон о распределенной опеке предполагает внесение изменений в целый ряд документов: в Гражданский кодекс, в закон об опеке, в закон о психиатрической помощи. И уже будет меньше рисков. Можно будет распределять опеку на несколько человек. Я убеждена, что это произойдет. Вопрос времени. Очень важно, когда ты уже прикипел душой к кому-то, понимать, что можешь уже сейчас забрать его, не ждать несколько лет, за которые человек может тяжело заболеть, умереть, сбежать и погибнуть. Тяжело жить вне свободы.

Последнее обсуждение в Госдуме привело к тому, что в Правительство РФ написали письмо с просьбой пересмотреть текст проекта во втором чтении, внести туда изменения, которые соответствуют потребностям людей с ментальными нарушениями и той идеологии, которая изначальна была заложена в закон некоммерческими организациями. В чем его суть? Если у ребенка есть только мама, то ребенок уязвим. Мама всегда думает: «Не дай бог, со мной что-то случится – ребенок останется один». Если у ребенка есть мама, папа, тетки, бабушки, дедушки с обеих сторон, то ребенок защищен.

Совершенно то же самое – с человеком, который инвалид, сирота, проживает в интернате. Его опекуном является директор. Их таких у директора – 700. Директор является и опекуном, и поставщиком услуг. То есть если ты недоволен тем, как с тобой обращаются, ты должен идти жаловаться к директору, который так с тобой и обращается. Конфликт интересов. Закон о распределенной опеке позволил бы для людей, проживающих в интернатах, назначать еще одного опекуна извне. Вот в этом суть закона. Как он связан с этой ситуацией? Во-первых, если мы внутрь интерната смогли бы прийти заранее, то могли бы предотвратить побеги и самовольные уходы. Во-вторых, Виктория была бы защищена законодательно, она могла бы быть одним из опекунов.

В Омске мы не первый раз посещаем Кировский детский дом-интернат. Это как раз был болезненный визит. Мы побывали в нескольких учреждениях: в Кировском детском доме-интернате, в Омском интернате для взрослых, в отделении паллиативной помощи 17-й больницы, посетили все квартиры, где у Виктории живут подопечные. Вникли в эту ситуацию. Ребята все или из Кировского дома-интерната, или были в Омском интернате. Кировский очень изменился в лучшую сторону в той части, где более сохранные ребята. В отделении реабилитации был проведен ремонт.

На самом деле я плохо реагирую на такие вещи. Помощь не в ремонтах и в пластиковых окнах, не в том, сколько стоит люстра на потолке. Помощь в отношении человека к человеку. Помощь – когда ты идешь к самому слабому, самому уязвимому в отделение милосердия. В прошлый раз меня просто потрясло, что дети там лежали безвылазно. Их не вытаскивали из кроватей – разве что помыть. Даже переодевали там же, в кроватях, с самодельными обслюнявленными деревянными бортиками. А для детей, которые чуть более подвижны и могут из кровати выпасть, там просто боковые доски выше. И это не те кровати, как у нас дома, из которых видно мир. Это сплошные доски. У меня было ощущение, что дети лежат в гробах. Когда летела в тот раз из Омска, случайно вышло так, что в соседнем кресле сидел губернатор. Я показала фотографии – и это изменилось. Но изменилось ровно это. Сделаны другие кровати. В них теперь такие же высокие бортики, но не деревянные, а пластиковые и цветные. А что еще сделано в отношении самых тяжелых детей, тех, кому больше всех нужны наши руки, объятия, внимание? Они вообще ничего не видят. Они годами лежат и видят кусочек потолка «Армстронг». Ну да, деревяшки у них заменились ярко-синей или оранжевой пластиковой боковиной, сделанной на заказ.

Никакие проверки, никакие «большие гости» в это отделение обычно не заходят. Оно в конце коридора, там не были ни Астахов, ни Топилин. Только «Регион заботы» зашел… Там новый директор, новый начмед. С нами был заместитель министра социальной защиты. Была и встреча в омском правительстве. Интуитивно чувствую, что ситуация быстро изменится. Но нельзя быстро изменить знание у персонала. Персонал хочет быть обученным. В таких местах не работают плохие люди. Нехороший человек не пойдет на работу, где надо вытирать чужие сопли, слюни, попы… Но вот они просто не знают как надо, их никто не учил.

Потемкинские деревни, развернутые к нашему приезду, – это обидно, неприятно и очень заметно. Когда подходишь к ковру, а на нем такие заломы, знаете: его только развернули, он еще не распрямился в некоторых местах. Зачем? Я женщина, хозяйка, руководитель учреждения. Я прекрасно вижу эти вещи. Здесь никого не обманешь.

Важно, что если люди такое делают, то понимают: что-то у них не так. И их надо обучить. Мы в правительстве сегодня договаривались, что приедет специалист, покажет, как можно перераспределить помещения, например.