Анатолий Беззубцев: «Согласился с идеей, что наступило время молодежи»

«Должно быть много детей»: о судьбоносном борще, друзьях и «Лего»

— Анатолий Васильевич, вы обычно очень открыты и дружелюбны с журналистами, хотя иногда вам и приходилось с ними даже судиться. При этом о вашей личной жизни мало известно. Жена, дети, внуки, друзья… 

— В семье должно быть много детей. Человеку из многодетной семьи по жизни легче: больше поддержки. В моей семье трое детей. У старшего сына – сын и две дочери, у младшего — надеюсь, пока — сын и дочь, у дочери с мужем — четверо парней. Пока девять внуков. Мальчишкам дарю «Лего» и сам с ними люблю собирать. Последним вот построили модель Колизея. В моей жизни есть и еще один человек, который считает меня своим дедом. Я им горжусь.

1

— А кто для вас друг?

— Друг — это человек, который тебя понимает, воспринимает тебя таким, каков ты есть. У меня много друзей. Два года назад потерял особенно близкого человека — Валентину Николаевну Маринину, свою школьную учительницу русского языка и литературы. Учился в Узбекистане, в городе Ангрен, в такой среде, где на свои дни рождения мы, старшеклассники, приглашали учителей… Мы с Валентиной Николаевной периодически встречались, переписывались, и какие же это были умные письма!.. Ну а птицеводы, да еще советского периода, дружили и дружат особенно. Ежегодно мы собираемся, посещаем места, где похоронены товарищи, ушедшие от нас. Это Владимир Михайлович Давыдов, Леонид Кузьмич Новицкий, Владимир Ильич Лукашенко, Анатолий Николаевич Адабир…

— А жена должна быть другом?

— Кому как. Для меня, во всяком случае, жена, в первую очередь — мать наших детей. Их воспитание в огромной степени легло на ее плечи. А еще жена — хранительница очага. Мужчине сложно представить ежедневное самостоятельное приготовление пищи, стирку вещей, уборку жилья.

Мы с Натальей познакомились в институте. Была такая замечательная традиция с «последствиями государственного масштаба»: первокурсникам устраивали знакомства целыми группами. Допустим, группу техфака, где в основном девочки, знакомили с группой мехфака, где одни мальчики. А потом кто-то «снюхивался» — в прямом смысле, потому что люди находят и любят друг друга по запаху. И в совхозы потом приезжала сразу пара специалистов, так необходимых на селе. Так вот, наша группа инженеров подружилась с группой технологов молочной промышленности: там в основном учились девушки. Как-то после тренировки пришел в комнату к девчонкам — оказалось, как раз к столу: борщ подоспел. И мне это понравилось! Тренировки у меня — через день, так и ходил к ним три года, а на четвертый выбрал одну из девчонок. …Или — что намного правильнее — она меня привела к этому выбору. В этом выборе я благодарен судьбе.

— Сегодня вы занимаетесь спортом?

— Три-четыре раза в неделю хожу в спортзал, а зимой плюс к этому играю в волейбол. У нас для этого все условия: стадион, две волейбольные площадки, спортивный комплекс... Строила его фабрика, ни копейки там больше ничьих денег нет. Мы его построили и безвозмездно передали району. Финансируем содержание тренеров, приобретаем им жилье, привлекаем лучших из других районов… Думаю, что у нас работа в спортивной сфере — одна из лучших в области. И все это — вложения в будущее. Совет директоров, акционеры, коллектив фабрики поддерживают эту деятельность.

2

В свое время мы организовали секцию футбола для детей, у истоков которой стоял Владимир Ильич Димитренко. Ребята – участники клуба «Либерти» в 1994 году в США, в 1995 году провели товарищеские матчи с одногодками в Италии (проиграли только «Парме»), призеры кубка Омской области и кубка «ОШИ». И сейчас футболом занимается четыре десятка пацанов – 4-5-классников. Ребят ничем, кроме спорта, в этом возрасте от подвала, от улицы и от наркотиков отвлечь нельзя, в этом я убежден. Гаджеты не смогут, а спорт – сможет, потому что это физически несовместимо.

О спорте, социалке, насилии и благодарности

— Только за последние пять лет вы вложили больше 120 миллионов рублей в благотворительность. Это не только строительство стадиона в Иртышском, но и покупка автомобилей скорой помощи, и финансовое участие во многих социальных мероприятиях Омского района. Скажите, что побуждает вас вкладывать деньги в то, что не окупается?

— Я не очень понимаю само слово «благотворительность»… А на вопрос отвечу так: побуждает воспитание родителей, уроки учителей жизни и поддержка окружающих меня людей. Почему не окупается? Окупается. Это, безусловно, дает энергию. Очень радуюсь, а эту радость чем измерить? У нас есть несколько личных традиций. Когда мой товарищ Владимир Михайлович Давыдов ушел из жизни 15 лет назад, я, подчиняясь какому-то внутреннему позыву, организовал турнир по волейболу его памяти. Ну организовал и организовал... А теперь ежегодно проходят турниры в честь, и это его девчата на протяжении десятков лет — чемпионы Омского района, призеры сельских игр России. Вовлечено много людей из района, приезжают дети. Женская волейбольная секция — моя слабость: это суперэмоции, азарт, непредсказуемость. Еще много лет мы проводили спортивные соревнования среди цехов фабрики. Сейчас — среди учреждений поселка.

— Добровольно или заставляли?

— А как не заставлять? Не могли на коньках в хоккей играть — так в валенках играли. Реально понимаю, что многие вещи делаются по насилию. Насилие — это нормальная вещь, потому что усилие, насилие — это слова одного порядка. Только насилие создает продукт, ведь творческая личность тоже насилие над собой совершает…

Вот вам пример: строительство детского сада. Строили собственными силами: после работы каждый сотрудник фабрики шел и клал кирпичи. Что я при этом думал? Знаете, руководитель вообще не должен задумываться, какой он: добрый, хороший. Это вообще не та тема. Руководитель должен наметить цель, и этой цели добиваться. Другое дело, что он должен смотреть, каким способом он этого добивается. Я отдаю себе отчет, что достаточно большое количество людей всегда недовольны — хоть чем. Но они будут делать, выполнять, участвовать, потому что есть цель, и ее надо достигать. И вот интересное наблюдение: когда спортивный комплекс строили, знаю, что люди говорили: «ну а зачем он нам»? А потом, когда все отстроили, они же своих друзей и родственников стали туда приводить: «глядите, какой тут у нас теперь зал!..»

— У вас здесь еще и шахматы в большом почете, насколько мне известно…

— Да, с ними история интересная. Когда в 1988 году я пришел сюда, на фабрику, как раз построили новую школу. Встал вопрос, что делать со зданием старой. Директор школы Галина Васильевна Аверина, чемпионка Сибири и Дальнего Востока по шахматам, как раз ушла на пенсию. Мы собрали всех людей: кто и что может? Галина Васильевна взялась организовать шахматный кружок. Большого финансирования это не требовало, а ее профессионализм, ее отношение к жизни захватывало. Все мои дети ходили в шахматный кружок. Алеша и Женя хорошо играли. Традиция: пришел на кружок — тебе одна конфетка. Выиграл партию — тебе две конфетки. Так вот они мне говорили, что самые вкусные конфеты — у Галины Васильевны. А то что дома — это так…

3

Когда Галине Васильевне в силу возраста стало сложно работать, мы — фабрика — пригласили хорошего тренера из Черлака Сергея Давыдовича Масольда, организовали ему здесь жилье и зарплату. Так что традиция продолжается. Сотни детей получили шахматное образование. Около 50 ребят и девчат сейчас у нас ходят в шахматный клуб. Честь Омской области на международных соревнованиях до сего момента защищала команда нашего поселка. В городе, понятное дело, есть ребята, которые играют лучше, но нет клуба, где бы собралась команда, способная нас обыграть.

— Вы, помимо прочего, платите годовые стипендии на обучение в музыкальной школе нескольким талантливым ребятам, которые демонстрируют успехи в учебе. Тоже дает энергию?

— А как же! Особенно когда на концерт приходишь. Когда освободился прежний детский сад, возникла идея — давайте сделаем тут музыкальную школу. Мы сами набирали преподавателей, давали им жилье, потом уже район подключился, поддержал. На первом этапе часть преподавателей мы возили из города – из Шебалинки. Сейчас там хороший сложившийся коллектив, а выпускники поступают и в музыкальное училище. Мы помогаем Совету ветеранов: для них ежегодно в бюджете предприятия утверждается определенная сумма, расходуемая по их усмотрению, плюс ежемесячно пенсионеры фабрики бесплатно получают продукцию: яйцо, мясо.

Так что очень спорно утверждать, что эти вложения не окупаются… Зачем это нужно — а здесь так принято, понимаете. Так было заложено исторически. Птицеводческие предприятия изначально отличались семейственностью и большой ответственностью за дело. Поскольку в советское время вся инфраструктура – школа, детский сад, больница — так или иначе принадлежала предприятию, на птицефабриках витает особый дух, особая аура. А здесь она сохранилась дольше, чем где-либо. Не хвалюсь, но тем не менее. А причина, на мой взгляд, такова: из всего множества предприятий птицеводческой отрасли только в этом поселке после приватизации все осталось как прежде. И директор остался – он стал крупным акционером, и люди все остались — все специалисты. 

Уроки истории

— Почему здесь так получилось, а в других местах не получилось? В чем секрет?

— Я думал над этим вопросом. И вот что осознал. Когда мне — достаточно молодому человеку — коллектив фабрики (а это были первые выборы директора сельхозпредприятия в Омской области) доверил руководство, основной группе специалистов было по 40-45 лет. Золотой возраст: дети уже выросли, дом требует меньше времени, желания работать много, да и голова отлично соображает. В это время они приняли такое решение, пусть и негласное, но все их поступки на это указывали: они не стали оспаривать ни лидерство, ни процессы приватизации. Ни-че-го! Для них все в нормальном режиме шло дальше.

Есть такое понятие: «одна команда». Но не в нынешнем громком исполнении-лозунге. Дело в другом: в общем понимании. Лидеров здесь было очень много, и они мне делегировали полномочия. Так что это заслуга людей, авторитетных в поселении. Им хватило понимания ситуации, обстановки, будущего. В этом причина.

— То есть энергию они направили в нужное русло: на созидание, а не на поиски того, «почему плохо» и «как лучше»?

4

— Да. Плюс не появилось внутреннего лидера, который выступал бы против этих процессов и вел бы к разобщению. На предприятие в то время не было атаки. Жизнь позволила фабрике развиваться естественным образом. И развитие это шло иначе, чем в других хозяйствах. Когда проходила приватизация, то мы многие объекты социальной сферы — здание почты, все магазины, детский сад, ЖКХ и так далее — оставили на балансе фабрики, не стали приватизировать. В то время районом руководил Юрий Владимирович Винокуров, и он пошел мне навстречу. Даже уличный спортивный комплекс со стадионом он разрешил оставить на балансе фабрики. На первом этапе передали только больничный комплекс и школу. Когда начались массовые процессы, и люди начали приватизировать, кто что может — кто магазинчик, кто землю — здесь так не пошло: все стояло на балансе фабрики. Пришло время, когда стоимость всех этих вещей, особенно социальных, оценили. И когда районная и в том числе поселковая власть встала на ноги, окрепла, тогда мы начали все это им передавать. Мы передали стадион — и больше на эту землю никто не претендует. Мы передали здание почты вместе с жильем — и все эти объекты сохранились. А сейчас уже иные законы, никто и не может на них претендовать. На первый взгляд, это маленький фактор, но он очень сильно играл на стабильность. «Варягов» в поселении не было.

— У вас работают целые семейные династии, вы даже конкурсы по благоустройству территории на производстве устраиваете и поощряете. Для чего вы это делаете? 

 — Людей нужно обязательно поощрять, без этого никак. А династии действительно очень большие. Один поселок, больше производств нет. Это сейчас сел на машину и поехал в город на завод. А во время, когда мобильность невысока, невозможно наездиться на автобусе. Все только здесь и работали. Династии не только оттого, что здесь хорошее предприятие: просто больше негде… Но жизнь объективно привлекала: близость к городу, вот Иртыш, вот дорога хорошая, вот большой больничный комплекс, школа, детский сад. К тому же, птицефабрика — источник продуктов питания, возможность за деньги в эпоху дефицита получать яйцо, мясо…. Видели во дворе велопарковку? Так вот это еще мало велосипедов. У нас в советское время работало 1100 человек, и все ездили на велосипедах. А сейчас 500 человек работает, и машин больше, чем велосипедов.

Мы издали две больших книги про ЗАО «Иртышское»: они в дань памяти ушедших, в благодарность живущим, в пример будущим поколениям. Постарались написать о каждом работнике нашего предприятия — с первого дня организации. Эти книги есть в каждой семье. Традиция чтить память наших земляков – также в названиях улиц, которые именованы в честь специалистов и руководителей хозяйств.

— Анатолий Васильевич, кого или что в этой жизни вы считаете своими учителями?

— Учителей у каждого человека много. Вопрос в том, что берет ученик. Одного идеального учителя не бывает. Вот у меня на стене в кабинете висит портрет. На нём — Галина Петровна Грачева, генеральный директор госплемзавода «Свердловский». Мы с ней познакомились в 90-е. Она, человек крайне мудрый, принципиальный, неравнодушный, спасла все яичное производство Российской Федерации: первой поняла, что нужно идти за селекцией и за ветеринарным сопровождением — никуда не денешься! — за рубеж. Но самое главное, она начала организовывать научно-производственные системы на базе завода, который возглавляла. И мы там учились. И не только технологиям: учились у нее думать не о себе, а о деле, о людях, об обществе.

— Сейчас у кого-то учитесь?

— Вы знаете, да. Это же процесс непрерывный, к тому же, жизнь меняется. Где-то учусь, где-то соглашаюсь. Например, согласился с идеей, что наступило время молодежи. Везде! Это уже не наше время. Оно наступает всегда, процесс это необратимый. Это время новых людей. Простой пример: когда прихожу в школу по своим депутатским делам, у меня вызывает некоторое раздражение, что дети не здороваются. И я начинаю с вызовом здороваться... Но замечаю, что это вовсе не знак неуважения, потому что и с другими взрослыми — учителями, родителями – они тоже не здороваются. А для новых родителей это норма. Они вот так приспособлены к жизни. Для них, в отличие от нас, это комфортная среда. Ломать не нужно, необходимо понимать изменения жизни. 

Без Заксобрания

— Вы пять сроков отработали депутатом в Законодательном Собрании области, возглавляли комитет по аграрным вопросам. Решение не идти дальше — из той же серии: «дорогу молодым»?

— Нет.

— Устали? Надоело?

— Нет.

— А что же?..

— Ковид. Переболел я, и очень серьезно. Болела вся семья, мы потеряли близких. Есть последствия, которые не позволяют работать с полной отдачей. А работать не с полной отдачей смысла нет никакого. С этим нужно смириться и стараться жить и трудиться в другом месте: там, где утраченные качества не настолько важны, как при этой работе. На фабрике иной объем информации, да и процессы постоянные, другое дело — депутатская работа, где кроме законотворчества идет и работа с избирателем, и число вопросов бесконечно, разнопланово… Я депутат с 1989-го года. Работа депутата того времени резко отличалась от сегодняшней.

— Что вам вспоминается?

— К примеру, период, когда объявили, что разрешено все, что не запрещено. Законы стали писать новые. И предпосылки для нового законотворчества в области сельского хозяйства создал именно первый созыв ЗС. Проектов законов подготовили по всем направлениям: очень плодотворно поработали. Тогда существовала красивейшая связь между деятелями науки, практиками и политиками. Второй созыв — именно тогда я пришел в Заксобрание — обязался эти проекты отшлифовать и принять. Знаете, прекрасный период!.. Мы опередили принятие федеральных законов, и законы Омской области как среднего региона со средними особенностями нам мало приходилось наши законы приводить в соответствие с федеральными.

Единственное серьезное противоречие случилось, когда встал вопрос о праве частной собственности на землю. У Заксобрания и у Администрации области было общее представление, что земля на этом первом этапе должна быть в аренде — пусть долгосрочной, но чтобы люди почувствовали цену этому. Ведь мы раньше знали цену хлеба, но не знали цену земли. Однако федералы приняли решение, что земля должна быть частной.

— Кто-то из того созыва работал с вами в Заксобрании и в этом году?

— Да, хоть и немногие. Владимир Варнавский, конечно. Андрей Алехин. Владимир Пушкарев — мы с ним пришли вместе. Тогда пришел и Сергей Калинин. Рядом был и Олег Шишов, депутат первого созыва.

— Прививку от коронавируса будете ставить?

— Да. У меня пока хорошие антитела плюс полевые работы начались, мы еще прививаемся от энцефалита, а там свой календарь прививок. Но в ближайшее время пойду. У нас на фабрике хорошее понимание в этом смысле: по роду деятельности мы всегда прививались от сезонного гриппа. Поэтому люди осознают, что это такое, и на сегодня 98 процентов работников у нас привиты. Это защита, и не столько себя, любимого, сколько старшего поколения. Ответственность должна быть. И в этом коллективе — тут я спокоен — она есть.

— Вашим преемником в ЗС называют Игоря Колодежного, успешного предпринимателя. Многие задаются вопросом, почему ваш сын Евгений, уже достаточно опытный управленец, не выдвинул свою кандидатуру? Думаю, его бы поддержали.

— Это его выбор. Евгений действительно прошел хорошую хозяйственную школу, хорошую школу как помощник депутата, в том числе и не у меня. Но когда у нас зашел об этом разговор, он отказался. Он самостоятельный человек, и если принял такое решение, так тому и быть. Игорь Колодежный — да, преемник. Много  времени проработал депутатом районного Совета, сейчас коллеги доверили ему его возглавлять. Это готовый специалист.

— Вы присутствуете на всех заседаниях Совета Омского района, активно участвуете в них, вносите предложения в решения Совета. Как вы отреагировали на понуждение депутатов Совета района рассмотреть вопрос о нарушениях в заполнении декларации главой Геннадием Долматовым?

— Сказать могу одно: то, что происходит, не на пользу никому — ни областной, ни районной власти. Я не вижу в этом скандале коэффициента полезного действия. Изначально моя позиция четкая: если человек преступил закон, то нужно действовать по закону. Если закон здесь не работает, значит, это шум на пустом месте и раздувать ситуацию смысла нет. Объективно Омский район — это один из районов, которые развиваются, и в доходной части достаточно эффективен. Поэтому прежде чем менять что-либо сейчас, нужно понимать, на что меняешь. А вот что — или кто — на горизонте пока никто не определяет. Иными словами, если Беззубцев заскоруз на своей работе, давайте обсудим того, кто займет его место, и поставим этого человека. А когда «этого человека» нет, то вся история лишь бесконечно тянется с нулевой эффективностью. Журналисты больше выгоды получают, публикуя негатив. К сожалению, в психологии человека так: к хорошему он относится спокойно и не обращает внимания, но стоит сказать про него плохое, даже если это неправда, человек очень сильно переживает. Хорошее – молчаливо, плохое — громкоголосо. 

«Мы справимся»: минорный форс-мажор и его последствия

— В прошлом году ваше предприятие пережило кризис, связанный с птичьим гриппом — все поголовье пришлось уничтожить. Как удалось справиться?

— Это ведь не кризис… Это форс-мажор, который от коллектива никак не зависел. Только от природы. Не человек правит миром, миром правят вирус, бактерия, одноклеточные и грибки. Их под микроскопом еле видно, но их больше, они быстрее и лучше адаптируются. Это мы должны подстраиваться и искать варианты, чтобы они нас не трогали. Если бы такую философию исповедовали на всех уровнях власти, то потерь было бы меньше. В мире, в Европе она именно такая. Случилось ЧП — нужно помочь фермеру, чтобы он работал дальше, потому что если люди уйдут, производства не будет. У нас иная философия — философия нехватки бюджетных средств, и под этой маркой пытаются найти виноватого. Но и правого, и виноватого очень тяжело найти, потому что природа всегда сильнее, чем мы. В сельской местности все меньше людей хотят работать, а есть людям все больше хочется натуральное — ведь на прилавках засилье суррогата. Состояние «катастрофа» не было, понимали, какая работа нам предстоит, определили девиз: «Мы сильные, мы справимся!» — и он каждое утро встречает нас на проходной.

 

— Восстановить все пока не удалось?

— Нет. Это крупное предприятие, и в полном цикле, как работали раньше, мы восстановимся только в 2023 году. Сегодня производим 50 процентов продукции по объему, но не в ассортименте. До конца года будем производить больше половины: процентов 70-80 от объема. Производство — сложный процесс. Первую птицу начнем забивать только в декабре следующего года, когда ей будет 700 дней. Должен пройти полный цикл, поэтому цех мясной переработки заработает гораздо позже. Через год полным станет и объем, и ассортимент. Сегодня потребности города закрываем. Наша продукция по качеству немного иная… Дело в том, что мы не кормим птицу белком животного происхождения. У нас свой потребитель, который ждал нашего возвращения на рынок.

— Насколько вы активно смотрите в сторону внешнего рынка?

— Ко внешнему рынку отношусь скептически. Дело в том, что в нашей отрасли каждая страна стремится к самообеспеченности, кроме передовых стран — Голландии, Германии — которые выводят животноводство со своих территорий. Но там нам места нет. Внешний рынок крайне узкий.

— А «яичный тренд» сейчас как-то меняется?

— Меняются условия продажи: все активнее мы говорим о замене пластиковой тары на иную. Разговор идет серьезный, а вот на что менять – это тема интересная. Будет ли это стекло, целлюлоза или еще что-то, пока непонятно. 70 процентов яйца сейчас идет в пластике, но он не перерабатывается, вот в чем беда…

— Насколько я понимаю, главная задача сейчас для птицефабрики – все восстановить. А как обстоят дела с такой продукцией, как куриные консервы, яичный меланж?…

— Идею с консервами пока отложили в долгий ящик. У нас получился хороший продукт, но это прервалось... А меланж мы производим, да. Это пастеризованное яйцо. Меланж поступает на прилавки в жидком виде — хоть в банке, хоть в тетрапаке, хоть в пакете. Можно упаковывать белки и желтки по отдельности, можно вместе, этот продукт уже без скорлупы, он безопасен и хранится дольше, поскольку прошел пастеризацию.  Мы производим его для промышленности в упаковках по 25 и 50 кг. Хотели выпускать и для хозяек, ведь из меланжа выходят прекрасные омлеты и выпечка, но менталитет покупателя  пока консервативен. Людям хочется максимально привычного — это синоним натурального. Хотя в Европе и во всем мире спрос на яичный меланж растет.

— Вы продаете мясо несушек, а не бройлеров. Проблем не возникает?

— Никаких. У нас обычно все мясо забирают переработчики, они добавляют его в свои продукты. На самом деле мясо несушки отличается от мяса бройлера. Вкус продукта ощущаем благодаря количеству белков. Чем белков больше, тем продукт для нас вкуснее. Бройлер растет 38 дней, за это время птица не успевает набрать пропорционально все необходимое. Курица же живет дольше и ест то, что нужно для потомства. Бульон из курицы-несушки вкуснее, но понимают это люди только одной национальности… У меня был друг, так он мне всегда говорил: «Толя, привези мне самую старую курицу!» Я как-то не выдержал, говорю: вот есть 120-дневный цыпленок, это гораздо вкуснее даже, чем бройлер… Он: «Нет. Ждем в гости, приезжай». Приезжаю, а там произведение искусства. И ведь только бульон, но я не мог им наесться. Домой прихожу: «Наташ, давай готовить!» Но — не получилось! Сколько бы раз не пробовали…

— А сами вы что любите?

— То, что приготовит супруга. Наши семейные  блюда — это плов, борщ, традиционное узбекское блюдо кульчётай. А утром — обязательно глазунья из двух яиц. Ничего другого на завтрак и не надо!