«Моя территория — мои правила»

У Виктора (для подчиненных, разумеется, Виктора Петровича) к его 45 годам в жизни все было четко и понятно. С утра кофе без молока и два яйца всмятку, служебная машина к воротам в 8.00, чистые рубашки — в шкафу: помощница по хозяйству, которая приходила дважды в неделю «хлопотать», как говорил про себя Виктор, утюжила их аккуратно и бережно. Виктору нравилось, как устроен его быт: армия с юности приучила к порядку, «белоручкой» он не был, готовить любил сам, а вот мыть-гладить — да жалко было на это времени! Он лучше сходит на футбол, отдохнет, со свежей головой проведет утреннее совещание — пользы больше и голове, и телу, и кошельку.

Два года назад в жизни Виктора (сначала Петровича, а потом — «Вити» и «солнышка») появилась женщина. На пять лет младше, успешная, активная, спортивная Анна (для сотрудников — Анна Сергеевна) нравилась Виктору невероятно. Последний год Виктор и Анна предпочитали ресторанам и концертам домашние свидания. Аня тоже любила готовить, и огромным удовольствием для пары было отправиться на рынок, купить свежего мяса, сочной зелени, остро пахнущих летом овощей — и на кухню, творить!

Творить ехали то на одну кухню — большую, с «островом» посередине и индукционной плитой, то на другую — уютную, светлую, с дорогой кофемашиной и вазой, всегда полной апельсинов… У Анны была своя квартира, своя насыщенная жизнь, и, казалось, как и Виктор, она абсолютно довольна тем, как все складывается. Поэтому её вопрос — под ризотто с гребешками, над которым едва закончили колдовать плечом к плечу у него на «острове», — стал для Виктора неожиданностью.

— Вить, а ты думал когда-нибудь, что дальше?
— А дальше будет кофе и тирамису! Попробуешь — я готовил по новому рецепту, там сыр другой…

Вопрос не шел у Виктора из головы. У него были чувства к Анне, и — себя не обманешь! — он тоже задумывался порой, не сделать ли следующий шаг — и второй комплект ключей от квартиры, для Анны. Но внутри кто-то сумрачный и тревожный нашептывал: «а что будет с твоим личным пространством? что будет с тобой? все будет по-другому! сейчас все хорошо, зачем что-то менять?»

«Что будет с моей территорией, когда на нее войдет другой человек?», «Как же я пойду в отношения, ведь я себя потеряю…»

Когда человек говорит о личном пространстве, имеет смысл прояснить, что под этим подразумевается. Личное пространство как территория, на которой партнёр не сделает мне ничего такого, чего бы я не хотел(а)? Личное пространство как «убежище» от агрессивного «ты мне должен/должна»? Личное пространство, где я буду чувствовать себя безопасно? Такое пространство нужно сохранять, если... оно у вас есть.

Очень часто случается, что именно невозможность почувствовать свои границы «хочу» и «не хочу» вызывает тревогу у человека: «А вдруг мне придётся делать то, что я «не хочу», ведь я сам(а) слабо представляю, что это... Могу пропустить, не заметить... И вот уже в ловушке чужого «хочу» и чужих «правил».

Виктор, говоря о «личном пространстве», ведет речь о свободе делать то, что хочется. Он привык к определенному порядку вещей, и без сомнения, с появлением в доме любимой женщины этот порядок хоть сколько-нибудь, но изменится. Перемены пугают, ведь неизвестно, какие они. Виктор боится, что будет по-другому: без футбола по вторникам, бани по пятницам, да и ванна будет по утрам в 7.00 занята. Вдруг привычный ему ход вещей будет нарушен? Страшно! Даже котенка домой берешь — и то страшно и ответственно, а тут целая живая женщина со своими привычками, шампунями, гардеробом и вкусами.

Мужчин с таким страхом много. Женщин тоже немало. Особенно трудно людям самостоятельным, зрелым, давно перешагнувшим порог совершеннолетия. Некоторые приходят ко мне с запросом — «Где они вообще, мои отношения?» Я задаю встречный вопрос: «А вы готовы, что завтра потенциальный партнёр придет в ваш дом с чемоданом?» — «Нет… Не готов(а). Потому что надо перестраивать жизнь. А вдруг мне будут мешать жить так, как мне нравилось раньше?»

Внимание, вопрос: а почему вы решили, что будут мешать, нарушать порядок и так далее? Чем обоснован этот страх? Обычно за пару-тройку месяцев адаптации и совместного проживания легко понять друг друга и договориться об общих правилах. Мы способны поменять график под новые условия. Это как в офисе, где совершенно нормально устанавливать новое программное обеспечение и проводить регулярный апгрейд, чтобы все отлично работало. Так и здесь: мы адаптируем жизнь под наши новые потребности, и ничего особенного — того, чего нужно так сильно и заранее опасаться — не происходит.

В чем же причина такого иррационального страха? Причина — в детстве, в поведении родителей, которые «растили, как умели», и не всегда соблюдали те самые границы. «Либо наденешь приличную юбку, либо никуда не пойдешь вообще». «Не поужинаешь нормально — не получишь сладкого». «Ты же понимаешь, что купить новые школьные брюки важнее, чем велосипед?» Детьми мы часто должны были укладываться в рамки «представления о прекрасном» самых наших близких людей.

Мы выросли с мечтами о свободе: «стану взрослым, буду делать, что захочу». Мы ушли из родительского дома, носим высокие каблуки, «неприличные юбки», усы и бороды, ужинаем так, как хотим, зарабатываем деньги на любые свои «велосипеды», — а страх потерять свободу остался.

Близкий человек в этой новой жизни становится стимулом к тому, чтобы войти в детский страх взрослым человеком, который может сказать о вещах, которые ему делать не нравится, не хочется, неудобно. Партнёр — не мама, которая имеет власть, потому что у неё деньги, и я плетусь за ней в отдел школьной одежды, украдкой глядя на вожделенные спорттовары. Мы всегда можем договориться со взрослым человеком, и, если партнер адекватный, никакой катастрофы не случается.

Иными словами, вопрос сохранения личного пространства — это вопрос понимания своих потребностей, ощущения того, что эти потребности имеют право быть, и я могу рассказать о них моему близкому человеку, не опасаясь, что «меня такую/такого не примут». Если со мной хотят жить, меня будут слушать. Если не хотят, это другая история. И если не слышат, тоже другая история. Моя задача — донести информацию о своих потребностях до партнёра и подумать, что я могу сделать, чтобы моему любимому человеку захотелось исполнять мои желания.

Вот что важно: иметь такого рода личное пространство — физиологическая необходимость. У человека очень развита внутривидовая агрессия. Это когда нас начинает злить даже самый любимый и дорогой человек только лишь потому, что второй день нам приходится быть с ним вдвоем на маленькой кухне. В эволюционном смысле это очень важно для расселения вида в самых различных уголках планеты. Нам физически важно быть лидером, «законодателем», пусть на маленькой, но собственной территории. Для кого-то эта «территория» — тёплые воспоминания о детстве, о которых «никому даже шепотом». Для кого-то — возможность всласть выспаться, завернувшись в свое одеяло. Для кого-то — уютная кошка. Смартфон с любимыми приложениями. Работа. Или все вместе взятое, но отдельное от другого человека. Это для отношений — жирный плюс. Личное пространство позволяет нам оставаться интересными для партнёра.

Когда есть ощущение доверия, комфорта, я знаю, что могу объединиться с кем-то под одной крышей, но не потеряю при этом ни себя, ни свободу, ни личное пространство. Напротив — приобрету что-то большее. Да, тенденция такова: мы уже не вынуждены жить друг с другом, у нас нет жизненно важных причин жить парами. Мы не погибнем поодиночке. Гостевой формат брака тоже существует и многих устраивает. Но истинная близость начинается там, где мы объединяем ресурсы, будь то совместная территория, планы, ребенок. И если общие планы об отпуске в «гостевом режиме» еще можно представить, то рождение и воспитание ребенка — трудно. Сегодня он у тебя, завтра у меня? Конечно же, нет. Это уже будет некий суррогат.

Стоит разграничить естественное желание (даже инстинкт) иметь личное пространство и «личное пространство» как категорическое нежелание строить совместные планы, брать единый курс в отношениях. «Я как бы «сам по себе», я не хочу рисковать и объединять свои ресурсы с твоими. Я в любой момент «налегке» могу выйти из этого союза», — говорит что-то внутри такого человека. В этом смысле речь о том, что в отношения ему идти не просто страшно, а страшно катастрофически. Крайняя степень боязни, жесткая оборона границ, гиперкомпенсация, которая проявляется как холодность, отстраненность, цинизм, нарциссизм, эгоизм. Тот, кто боится близости, часто не осознаёт этого и уж точно не скажет, что он «испытывает страх близости». Для этого придумывается более красивая легенда: «я независимый/независимая», «о, брак — это добровольное рабство!» (помните, как говорила Раиса Захаровна, любительница овощных салатов и элегий Массне?)

И за этим — огромный страх. Человек напуган или детством, или предыдущим опытом. Ему не хочется быть уязвимым. Он выстраивает вокруг себя множество баррикад, окружает себя «защитными рвами», а на дне — травматичная история, в которой его не принимали таким, какой он есть, с его желаниями и спонтанными проявлениями. Уровень защиты у такого человека зашкаливает: «Я не верю, что другой человек сможет признать мои потребности, поэтому защищаюсь». Но это как гулять по берегу, не заходя даже в воду. Это гарантирует безопасность, но какой смысл в этой безопасности?

Если вы понимаете «личное пространство» именно так и сейчас узнали себя, задайте себе вопрос: зачем я так далеко от других людей? Что это мне дает и чего я себя лишаю? Выстраивая защиты от самого удивительного чувства под названием «близость», мы обкрадываем себя беспощадно, лишь делая лишь вид, что живём.

_{Оригинал в группе «Мой психолог в Омске» Вконтакте.}