Этот мир придуман... не нами?

Вот Мария Долганёва, которой так идут роли светских дам, загадочных призраков, иностранок. Здесь она — буфетчица Анна, в байковом халате поверх свитера; поясница замотана шалью, шапка прикрывает немытые волосы; она слегка косолапит, а лицо её после семейных разборок «украшает» фингал, которого Анна и не стесняется — дело-то житейское. Сергей Худобенко — её искалеченный и испитой муж, такого можно встеретить где-нибудь за гаржами на окраине. А приехавший в отпуск из города сынок Пашка, похоже, успел не только в армии послужить, но и в местах не столь отдалённых почалиться; кто бы мог подумать, что Дмитрию Исаенко будет абсолютно органична блатная стихия: пластика, мимика, говорок. Это его я не сразу узнала. Как и Егора Лябакина в роли Мечёткина, местного блюстителя нравов, человека-инструкции, говорящего штампами, но мечтающего о любви. Он единственный здесь — в пиджаке, при галстуке, с медальками на лацкане. И даже когда приходит на свидание без пиджака — это ж дело неофициальное, личное — медальки-то на рубаху нацепляет.

Вот такие они, жители райцентра Чулимск: доведённые до абсолюта, до гротеска и потому узнаваемые типажи. Самой живой среди них оказывается аптекарша Кашкина, местная королева красоты в мини-юбке и с начёсом. Конечно, именно ей достаётся приехавший в райцентр из города следователь Шаманов. Актриса Олеся Шилякова явно сочувствует своей героине, тонко вплетая в типажно-карикатурные черты провинциальной красотки искренние чувства: любовь, ревность, коварство, сочувствие к другим и отчаяние. Сочувствие к ней передаётся и зрителям. Да, в общем-то, всех их жалко, таких трогательных в своей нелепости.

В какое время они живут? Всегда. В чайной, где все они встречаются, есть и почерневшие от времени деревянные табуретки, и венские стулья, и пластиковые кресла. С микроволновкой соседствует радиоприёмник, а на его волнах звучат сообщения и о первом полёте человека в космос, и о борьбе с коронавирусом, и о съезде коммунистической партии в 1919 году. Этот приёмник становится словно бы одним из действующих лиц, озвучивающих чувства героев.

Вот приходит в чайную влюблённый Мечёткин, и звучит знаменитая мелодия из «Семнадцати мгновений весны», когда Штирлиц в берлинском кафе только взглядом может встретиться с женой. А бедный Мечёткин смотрит влюблённо на аптекаршу Кашкину, но она-то его не замечает! Или Петька пытается сказать что-то о своих чувствах юной Валентине, да где уж ему! Песенка Михаила Круга лучше всё объяснит. А когда следователь Шаманов вдруг замечает, как непохожа на остальных чулимцев «подавальщица» из чайной Валентина, звучит волшебная музыка из «Обыкновенного чуда».

Шаманов (Евгений Фоминцев) и Валентина (Вероника Крымских) — люди словно бы из другого мира и времени. Следователь и одет «по-городскому», «по-современному», и мобильником пользуется. И всё ему здесь чужое, ведь он «сослан» сюда за попытку доказать вину сынка высокопоставленного человека и занимается тем, что ему абсолютно неинтересно: мелкими кражами да бытовыми драками. И мечтает о пенсии — так он устал жить в этом чуждом ему мире. Желание изменить свою жизнь охватывает его неожиданно, когда он, вроде бы, случайно замечает, насколько не совпадает с чулимским миром Валентина.

Выглядит она как современный подросток: мешковатая одежда, блестящие пайетки на лице, беспроводные наушники отгораживают от шума чулимской жизни. Она словно бы парит над этим миром и, не замечая происходящего вокруг, всё приводит в порядок палисадник чайной. Но если в пьесе Вампилова Валентина всё время чинит забор, то здесь, в спектакле Людмилы Исмайловой, она пытается привести в порядок газон, огораживает его непрочными нитями, чтобы не затоптали. Создаёт, как может, свой мир и живёт в нём по-своему. Не случайно, в тот момент, когда Шаманов замечает инаковость Валентины, неоновая вывеска «Чайная» наполовину гаснет, остаётся лишь слово «иная»...

Есть ли Валентине место в чулимском мире? Спасёт ли её любовь к Шаманову? Или её отцу (Дмитрий Макаров) удастся приструнить своенравную дочь? Он, конечно, хочет, «как лучше», и уверен, что знает это, поэтому Валентина должна чувствовать его отцовскую власть. Не случайно при нём всегда — ошейник с цепью, символ этой власти.

Может, и была бы спасена Валентина, если бы Шаманов оказался по-настоящему сильным. А ведь он здесь, словно, не свою роль играет. Не случайно его объяснение с влюблённой аптекаршей так напоминает объяснение чеховского Тригорина с Раневской: увлечён, мол, обаянием юности, пойми и отпусти. И исполняет он этот номер с микрофоном в руках, как какой-нибудь стендапер. Разве можно ему поверить? Он и сам, похоже, боится довериться собственной искренности.

За жизнью застрявшего в безвременье Чулимска наблюдает ещё один странный персонаж. Старый эвенк Еремеев (Василий Кондрашин) приходит из тайги, вроде бы, для того, чтобы оформить пенсию. Но на самом деле он — некое потустороннее существо, наблюдатель, свидетель. Ведь воздастся каждому по делам и по грехам его, потому что «этот мир придуман не нами», как сообщает в финале волшебный радиоприёмник. А в придуманном не нами мире действуют не людьми придуманные законы! Да, никакого вам соцреализма в спектакле по написанной в 70-е годы прошлого века советской пьесе! Только магический реализм. Только хардкор.

_{Оригинал на странице автора ВКонтакте.}