Ольга Савельева

Если мне наливают ванну ценности, я быстрее вытаскиваю пробку. Как будто я не заслужила, и это хорошее, случившееся со мной, — чистая случайность.

В хмурые дни нам надо самим зажигать солнце. И делая больше, чем от нас ждут, мы согреваем других людей. Мы удивляем их щедростью своей души, а это так здорово — удивляться чему-то хорошему.

Хочу — это прекрасно. В детстве это главное слово. Модальность ребенка — это слово «хочу», а модальность взрослого — слово «надо» и поступки, продиктованные не только своими интересами, но и желанием жить на планете, населённой неравнодушными людьми.  

Представьте, что для всех вокруг помочь другому — абсолютная норма. Ну потому что «я не могу иначе». Это был бы лучший из миров, правда?

Срыв — это пространство для маневра, а не отмена миссии. Вот какое у меня открытие этой осенью.

Мой зритель — мои крылья, любовь и вдохновение. Омск, спасибо! Воспоминание о вчерашнем вечере спрячу в памяти навсегда!

Чувства внутри — это целый оркестр, целый язык, но иностранный. Если его знать, выучить, то можно хорошо себя понимать, доверять своим шпаргалкам, слышать внутренний голос. 

В школе объявили конкурс осенних поделок. 

Если не сворачивать с пути, то потом непременно случится осознание, сложное внутри разложится по полочкам, развесится по вешалкам, систематизируется, все колёсики закрутятся, все рейки закрепятся, все войдёт в пазы и станет простым.

Меня смущали эти жидкие пряди сзади: выглядело, как будто мастер стриг-стриг, а потом отбежал к телефону и не стал достригать. И шапочка эта — она придает мне такой объем, что я похожа на Бонифация, только с русыми волосами. Но все вокруг говорили, что «красиво — отлично — великолепно», и я кивнула: нравится.

Я решила, что с личными страданиями перебор, и сегодня нужен какой-то отстранённый текст. Думала-думала, и вот, решила написать про осу. Тут тоже страдания, но не мои.

То пресная, то солёная, то тёплая, то холодная, то замёрзшая, то живая, такая разная, влюбленная в море ничья...

Из лифта выходит худенькая, маленькая, насквозь простуженная девочка. Она замотана шарфом, но красные больные глаза и заложенный нос выдают ее с головой. Я понимаю, что она звонила просто от бессилия. На ручки хотела... 

Семья — это «МЫ». За «МЫ» иногда не видно «Я». А сейчас время такое, когда нам как будто разрешили заметить это «Я». Как там «Я»? Что чувствует? Счастливо ли?

Игорю страшно, что придется туда вернуться. Он испытывает отчаяние от мысли, что его обычная жизнь, с которой он так успешно справляется, может закончиться на днях.