Владимир Селюк: «Архитектуры в Омске сегодня нет»

Вот архитектор Александр Бегун сравнил бульвар Мартынова с кладбищем, и понеслось. «Власти разинули пасти». Прокуратура затаилась в ожидании резонансных дел на тему, кто, когда, кому и почём продавал землю, в одночасье «поимевшую» статус «литературного могильника». СМИ изготовились освещать информационную бойню. В воздухе бескомпромиссно запахло местечковой истерикой, оголёнными нервами и нешуточной борьбой. Когда зуб за зуб и око за око…

И тогда я отправилась к председателю этого самого «ОКО». Для тех, кто в танке, поясним: Аллея литераторов была заложена в 2001 году по инициативе председателя «Общества коренных омичей» Владимира Селюка.

1

Последний раз мы беседовали с Владимиром Ивановичем лет эдак десять тому назад. С той поры много воды утекло, но мало что изменилось. Борец за всё светлое против всего тёмного в омской культуре будто никуда и не уходил — сидел, как в окопе на передовой, по старому адресу, в столетнем доме Козьминой.

Помнится, к 300-летию города на базе бывшей купеческой усадьбы планировали создать музейный комплекс «Старый Омск». Но юбилей отгремел, «деньжищи» освоили, а Музей городского быта по-прежнему находится в аварийном состоянии и закрыт для посетителей.

Мятежный краевед, время от времени выступающий в роли пророка Исайи, обличающего нечестивую власть, напряжённо работал: не то строчил «апрельские тезисы», не то набрасывал новый генплан Омска.

Крохотный телевизор, канал связи с внешним миром, передавал «хлеб насущный»: астрологический прогноз; с портрета ласково и слегка застенчиво улыбался Путин — молодой, тоненький, с гривой пышных волос.

— На студента похож — сейчас он не такой, — перехватив мой удивлённый взгляд и не отнимая головы от начертанного, заметил Владимир Иванович.

— Раритет, однако, — я не могла скрыть восхищения.

— Редкая вещь, — охотно согласился мой собеседник, — не помню уж, кто и подарил.

— Что скажете насчёт кладбища? — наш разговор неожиданно развернулся на 180 градусов.

— Привидится же такое! — Владимир Иванович сокрушённо покачал головой и сделался похож на земского доктора, которому больной на всю голову вот только что исповедался в ночных кошмарах. — В Петербурге, в центре Манежной площади, установлены бюсты итальянских архитекторов, строивших город: Растрелли, Кваренги, Росси, Ринальди, — но никто не воспринимает их как надгробия.

В Москве идёшь по Большой Пироговской улице — там сплошь медицинские институты, можно вылечиться от всех болезней — и на каждом шагу памятники и камни стоят: акушеру Снегирёву, педиатру Филатову, патологоанатому Абрикосову, хирургу Пирогову, первому советскому наркому здравоохранения Семашко. Я, когда в столице бываю, специально там прохожу и читаю все надписи, мне интересно: ху из ху.

А наше упущение в том, что рядом с камнем надо было прикрепить баннер. И написать всё честь по чести: жил тогда-то, создал то-то и то-то, умер там-то…

Ну, что вам сказать за те многострадальные камни? Что они установлены с народной фантазией и на народные деньги? Что власти здесь ни при чём? Что, если бы Общество коренных омичей не вспомнило писателей-земляков, никто бы им «ни в жисть» памятников не поставил? Что «в начале славных дел» бывший главный архитектор Тиль хотел там соорудить подземную стоянку, а Селюк влез со своей памятью?..

— В первое время камни вообще заливали краской. Но мы отмывали. У Леонида Мартынова три доски разбили — на четвёртой успокоились. Привыкли потихоньку. Вот только собак выгуливают, — вздыхает Владимир Иванович, а сам одним глазом на часы поглядывает: торопится на телевидение «поведать миру» о своей новой книге. — Но мы не собираемся останавливаться на достигнутом: в этом году хотим поставить памятный знак Всеволоду Иванову, в следующем — Александру Лейферу. В ближайшем будущем сделаем памятник Мартынову. Чтоб поэт стоял, опираясь на свой камень, и весело поглядывал на собратьев по перу.

— И, тем не менее, — я вновь сыплю соль на рану, — компетентный человек считает «неприемлемым» показывать «такую аллею рядом с памятником хоккеисту и интересной жилой застройкой».

Но Селюка голыми руками не возьмёшь. Он по жизни боец. Из тех, кто расцветает в борьбе. А «в минуты роковые» вообще смахивает на Маяковского, который, проорав со сцены: «Я лучше в баре блядям буду подавать ананасовую воду!», предлагал онемевшим завсегдатаям «Бродячей собаки»: «Желающие получить бесплатно по морде, пожалте в очередь!»

— Достижение архитектора Бегуна — жилой дом «Старая крепость» для номенклатуры, — градус нашего диалога неуклонно стремился вверх, — ну, и что они сделали? Проложили себе дорогу через крепость! А я им предлагал вариант подъездных путей с улицы Ивана Алексеева — для этого нужно было убрать один гараж. Встали на дыбы: гараж — частная собственность, а крепость — общая, по сути — ничья.

Я повидал много крепостей: в Дербенте, в Новгороде, в Петербурге, — но такого, как в Омске, нет нигде. Никто не едет на машине к себе домой через Кремль, а у нас — пожалуйста! И все молчат. Крепость должна быть охраняемой территорией. Сюда можно пустить только общественный транспорт.

Кому такое понравится? Лощёная архитектурная братия покривилась-поморщилась… и вывела смутьяна из состава градостроительного совета, членом которого он являлся на протяжении многих лет. У людей цели и задачи — разные. Одним надо успеть «наскрести себе на колобок», другим — чтоб не было стыдно перед потомками. Чувствуете разницу?

Селюк мог бы, конечно, и усидеть, как говорили в Средние века, «при условии соблюдения заповедей и сотрудничества со святой инквизицией». Но опальный краевед принципиально «никогда не идёт в ногу со всеми, потому что слышит другой барабан».

— Меня выгнали и больше не приглашают, — с удовлетворением заметил несправедливо изгнанный, — потому что я всегда высказывал своё мнение. — Теперь вот составляю 15 предложений мэру Фадиной. Накануне Нового года передал Оксане Николаевне свои книги «Записки коренного омича» — сказала, что обязательно прочтёт.

В своё время я писал 150 предложений Шрейдеру и Двораковскому. На меня смотрели с подозрением: «Что-то много!», а я просил: «Сделайте хоть одно — и будет городу счастье!» Ничего не сделали, так что сейчас вся надежда на Фадину.

Последнюю масштабную ливневую канализация в Омске строили в 1959 году. В Чкаловском и Амурском посёлках канализации нет, все Северные и Линии — без «ливнёвки». Весной вода стоит, после дождей дороги затоплены. А всё почему? Потому что к власти приходят временщики.

Чиновник боится инициативы. Сверху он её ждёт: Путин скажет — значит, денег даст, можно будет немножко отщипнуть. А снизу — предложить-то предложат, да нужно будет голову ломать, где взять средства.

Вокруг колоритной персоны радетеля за безоблачное будущее «Соединённых штатов Сибири» (так красиво когда-то именовали наши края) всегда витал лёгкий привкус скандала и протеста. Ядовитый и опасный, как скорпион, Селюк, даже вступив в «осень патриарха», высказывает собственное мнение без оглядок на авторитеты. А уж про современных градостроителей, оставляющих после себя безвкусные «высотки» и торговые комплексы, как мышь какашки, — тем паче. В области точечной застройки мы давно «сделали» Москву и Питер, как детей, здесь нам точно есть чем «гордиться»:

— Архитектуры в Омске сегодня нет, смотреть не на что. Вы только полюбуйтесь на это убожество: дом на доме, барак на бараке, дворов вообще нет — одни машины.

Нынче архитектор не ограничен в возможностях, но надо обладать талантом, умом, надо из-за деревьев видеть лес, надо быть Растрелли…А наши архитекторы — беспринципные. Сколько ни строят, всё равно выходит торгово-развлекательный комплекс. Или административно-торговый комплекс.

Соорудить «свечку», конечно, дёшево, но эксплуатировать городу, нам с вами, раз в двадцать дороже¸ чем малоэтажный дом. Нужно строить специальный лифт, организовывать водоснабжение, а потом в случае пожара прыгать с пятнадцатого этажа, потому что нет специальных лестниц.

Возьмите, к примеру, дом на Сенной. Он уже год стоит, но покупать квартиры в нём не торопятся. У простого омича на элитное жильё денег нет, а состоятельный человек лучше построит себе коттедж.

Стояла бы эта высотка на Левом берегу или на территории Сибзавода — никаких претензий, но в историческом центре такое просто недопустимо. Старый Омск — трёхэтажный город. Здесь каждый дом надо сделать, словно игрушечку, «одеть», как любимую женщину.

Меня считают дилетантом, говорят, что я не архитектор. Но я закончил художественно-архитектурное училище в Риге, я изучал историю искусств, я объехал всю Европу, я больше, чем архитектор.

Список заслуг Владимира Селюка перед Омском поистине бесконечен. Неугомонный патриот третьей столицы был инициатором создания некрополя на месте бывшего Казачьего кладбища, участвовал в посрамлении главного архитектора, задумавшего установить в Воскресенском сквере — самой низине! — колесо обозрения. Он привозил из «городу Парижу» по 400 килограммов книг, документов, картин, артефактов, вернул в закрома родины архив писателя-эмигранта Бориса Пантелеймонова, родившегося в Муромцевском районе. Нынче вот договорился с Церетели насчёт памятника Петру I. И опять — «один против ветра».

— Я дважды ездил к Церетели, общался лично. Теперь нужно полтора миллиона (не знаю, откуда чиновники взяли такую цифру), чтоб привезти и поставить императора.

Памятника ещё нет, а в мегаполисе уже разгорелась жаркая дискуссия, где его поставить. Одним государь видится на ступеньках историко-краеведческого музея, другим — на клумбе у Горсовета. И только неистовый краевед, как всегда, зрит в корень. Надо, говорит, разбить сквер на месте бывших складов у «Атлантиды», и поставить Петра там. Во всех цивилизованных городах мира памятники расположены в глубине парков. «Большое видится на расстоянье». А со временем улицу Карла Маркса переименовать в проспект Петра Великого.

В огромном, нетопленом, полуразвалившемся особняке в центре города Владимир Иванович бережно хранит старинные карты, буфеты, этажерки, халаты, пианино, канделябры, ковры, пуговицы, стальные пёрышки — уникальную коллекцию из почти 80 тысяч экспонатов, которую 50 лет собирал для города. И мысли его на этот счёт «теснятся, как батальоны после выигранного сражения»:

— Чтобы отремонтировать мой дом, нужно всего восемь миллионов рублей. Я караулил его 30 лет, когда здесь ещё обитала станция скорой помощи. Это же готовый музей. Памятник архитектуры.

У меня перед окном хотели воткнуть девятиэтажку, но пока я здесь сижу, ничего не выйдет. Мечтаю перенести на площадку перед особняком какой-нибудь деревянный домик — всё равно они городу не нужны: ветшают, рушатся, а потом их поджигают. И всё.

Омские памятники деревянного зодчества давно превратились в халупы, что там сохранять? Они на ладан дышат. Если в других городах существуют департаменты по охране и использованию таких объектов, то у нас одни их охраняют досками, не вкладывая ни копейки, а другие — используют, как хотят. Грустно всё это…

На одном из координационных советов при министерстве культуры области обсуждали вопрос, что бы такое сделать в первую очередь, чтобы Омск стал комфортным для жилья. Селюк, как истинный патриот, встал и сказал: общественные туалеты.

…Когда-то давно Флобер в сердцах воскликнул: «Архитекторы — все сплошь идиоты. Всегда забывают о лестнице». Так может, «вспомним о лестнице» и объявим конкурс на возведение первого городского общественного туалета? Это действительно «вещь, которой надо заняться в первую очередь». А Аллея литераторов, ей-богу, подождёт.