Магадан-13. Пацаны

Что-то их в тот год уродилось. Девочек было четверо, а пацанов восемь. Мы все были одногодками. Все наши родители — летчики. Юные и смелые.
Поэтому мы были экипированы как надо: офицерские кожаные планшеты, шлемофоны, перешитые из отцовских меховых летных курток тулупчики, и главное — штаны. Штаны с нажопниками из толстого авиационного брезента, для катания на горках. Штаны на резинках, резинки натягиваются на валенки — хоть заныряйся в сугробы, сигая с гаражей и сараев. Потом, после «войнушки», валяемся, кучно, в снегу. Смотрим на звёздное-презвёздное небо, орём туда, что есть мочи, обрываем снеговые катышки с шарфа и растапливаем их на языках. Пить хочется. Жарко.

.............
У Андрюши, «Кузнечика», папу порубило винтами. Когда они машину прогревали. Техник заснул. Прощание как всегда случилось в нашем клубе, в закрытом гробу. Кузнечик и так был не слишком разговорчивый, а тут совсем умолк. Иногда мы с ним секретничали. Тонкий, тихий мальчик. Заика.

У Алёши были командирские часы, а на циферблате акварелью ему папа нарисовал сопки и вертолет. Везучка, в общем. Лучший мой сосед по бараку. Всегда говорил: «Вырасту, на тебе женюсь. А сейчас ты мне всегда говори, если кто или что? Врежу». «Ага, щас», — отвечала я.

Ильдар — непроходимый плакса и носом кровь шла. И ябеда. И думал, что любовь можно купить за импортный набор конструктора, типа «Лего». Ага, щас.
Андрей Калинин, «Калина» — ужасно авторитетный мальчик. Все его слушали и следовали за ним. Добрый, веселый, бесстрашный — настоящий лидер.

Легкий. Его папа погиб, когда мы уже повзрослели. Разбился. Двигатель не смогли потушить в полёте. Кажется, Калина в лётное училище пошёл.
Глеб вообще девочками не интересовался, а только спортом и подвижными играми на свежем воздухе. Зато бил бесстрашно, без предупреждения. И вообще, мало говорил и исключительно по делу. Страшный человек. Круглый отличник.

Вот мои самые близкие товарищи по всему бедокуру. С остальными мы тоже дружили, но именно с этими достойными джентльменами мы совершили основные наши подвиги: побег, курение, взрыв, поджог, членовредительство, лизание железа на морозе, коллективные драки «стенка на стенку», обжорство, подлог, обман, раскаяние, просветление и возмужание.
..............
И вот, например, мы совершаем побег, из детского сада — надоело. Через забор перелезли, пацаны попрыгали в сугроб, а я шарфом зацепилась, вишу, болтаю ногами.

Наши отцы всегда возвращались с работы очень красиво, как в советских фильмах о героических людях: идет экипаж в ногу, по широкой дороге, на экипаже унты и шапки с «крабами», а за экипажем раскинулись сопки и усталые «восьмерки» и «антоны» стоят на полосе. И тащит экипаж мешки с подарками. И радостные дети бегут им навстречу. А тут, они (отцы) идут, пацаны ползут по сугробу, по направлению ОТ детского сада, а я и вовсе вишу распятая на заборе. А две юные воспитательницы чирикают на крыльце и ничего этого не замечают. Конечно же, отцы бросают подарки, бегут. Хватают пацанов, трясут. Хватают меня, трясут. Перемахивают через забор, и мой отец даёт затрещину воспитательнице. Она падает с крыльца, всё в тот же сугроб.
Потом визг, шум. Отца снимают с летной работы.
..............
Мы с пацанами устраиваем наблюдение за бездомными трассовыми собаками. Всем им присваиваем номера и имена. Отмечаем на самодельной карте места их обычной дислокации. И ведем журнал посещений. У нас дежурство по собакам. Накормить, поиграть и обогреть, по мере сил. Мама: «Так и будешь по посёлку бегать, собакам хвосты крутить? Где, опять, колбаса? Я для твоих собак продукты покупаю?», и потом рукоприкладство. Но мы мужественно терпим. Всего 36 собак на нашем участке. Но только Найда, собака старой зэчки, балерины Любы, всегда избегает отлова. Потому что живодеров чувствует издалека и прячется надёжно, под сараем. А мы ещё приваливаем дыру фанерой. И набрасываем мусора.

..............
На материке играют, например, в героические игры. Например в «Тимура и его команду». Мы с пацанами играем в банду, в сарае. Андрюха — пахан. Остальные — соответственно. И только, когда нашу малину раскрывают (потому что из сарая идет дым , мы узнаём, что «шмара» и «маха» — не то, чем хотели бы гордиться отцы девочек.
.............
Взрывать украденные у матерей баллоны с антистатиком и лаком «Прелесть» лучше в овраге, за посёлком, когда у взрослых праздник с танцами и на вопрос: «Мам, можно я возьму э...?» тебе быстро отвечают: «Бери что хочешь и марш на улицу, гуляй, здесь накурено, как стемнеет, пулей домой».
А конфеты запах табака не перебивают, бесполезно. Теперь точно влетит дома. Зря мы это.
................
Кто у нас главный художник? К кому в саду очередь выстраивается за рисунками: «Мне принцессу! А мне танк!?» Вот! Пацаны спрашивают: «А голую тётьку слабо нарисовать?» Шутите, пацаны? Кому, мне слабо? А тут как раз и снег растаял, асфальт просох, на единственной поселковой улице. Тогда мы берём мел и рисуем монументально. Чтобы было видно из космоса. Трехметровая голая тётька, красавица. Более того, мы ей ещё и дядьку голого подрисуем. Что же она такая прекрасная и так одинока? Но с дядькой случается конфуз: коротковат дядька. Тогда... мы пририсуем дядьке табурет. И как раз, когда пацаны бесятся от восторга, я рдею от того, что во мне признали художника, а солнце светит нам, всем. По этой нашей единственной дороге идут наши отцы. В ногу. С подарками. Опять шум, недопонимание. Потом мы с пацанами три часа трём асфальт мокрыми тряпками. Мои чувства задеты. Я глубоко несчастна. Но пацаны говорят, что я талант.
.............
А потом девочек не берут играть в войнушку. Потому что этот противный сексист Глеб опять так решил. А меня берут! Овчаркой! За звонкий голос. И я гоняю воображаемых «фашистов», с весёлым лаем.
.................
А у моей мамы красный мотоцикл «Ява». И длинный желтый мохеровый шарф, которым она привязывает меня к себе, когда приезжает за мной в детский сад. И пацаны кричат ей с мольбой: «Тётя Галя, прокати! Прокати, тётя Галя!» И она, конечно, всех катает. А потом мы несёмся с ней по самому гребню оврага. Я зажмуриваюсь и прижимаюсь к ней. А она что... она ни чёрта не боится. Она чемпион области по мотокроссу, тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года. Среди юношей.
...............
И ещё каждый божий день приносит нам с пацанами открытия. Оказывается, это мы учимся дружить, держать слово, «не ссаться» перед лицом опасности, самим пропадать, а товарища выручать. А потом оно растаивает, постепенно, это детство. Все вырастают, разъезжаются. И мы ещё долго ищем и находим друг друга, в разных городах и в разное время нашей жизни. И оказывается, что это была настоящая дружба. Все всё помнят. «Девушка, покажите лоб? О!!! Шрам на лбу!!! Аленка? Это же я, Лёха! Это же я тебе шайбой зафинтилил, помнишь? Обиделась тогда, да? Ты красивая какая выросла... жениться будем?»
Ага, щас.

Оригинал в Facebook автора.