Магия Лескова

Только ему самому мы можем поверить: «Лошади были жестокие, не то что нынешние какие-нибудь кавалерийские, что для офицеров берут. Мы этих офицерских кофишенками звали, потому что на них нет никакого удовольствия ехать, так как на них офицеры даже могут сидеть, а те были просто зверь, аспид и василиск, все вместе: морды эти одни чего стоили, или оскал, либо ножищи, или гривьё... ну то есть, просто сказать, ужасть!».

Да, в его устах такие описания становятся не менее захватывающими, чем самые удивительные события, когда он бывал на грани гибели, но чудесным образом спасался. Всех, кого Иван Северьянович встречал на своём жизненном пути, в спектакле режиссёра Натальи Ковалёвой мы видим словно его глазами. В некотором смысле это моноспектакль Карташёва, поскольку все остальные даны иллюстративно, что усиливает сказовость, житийность повествования.

Исключение здесь, пожалуй, монах (Олег Лопухов), убиенный Иваном-подростком, как сказали бы современные юристы «по неосторожности». Этот человек-видение, человек, принесший Ивану знамение о его судьбе, оказывается реальнее, чем все, встреченные на жизненном пути. Вот и цыганка Груша (Ольга Боровская), «сестра милая», обретает после гибели ангельские крыла, охраняя того, кто ей «всё равно что милый брат». Именно тогда она становится ещё живее и ближе.

«Мне за народ очень помереть хочется», — после этих слов Иван Северьяныч, по словам Лескова, «впал в тихую сосредоточенность». А мы ощутили, как полон он чувства самопожертвования, как готов к нему. И тоже впали в тихую сосредоточенность. Так и замер зал на долгую минуту. И только потом разразился аплодисментами...

_{Оригинал на странице автора ВКонтакте.}