Нателла Кисилевская

И я понимаю важность всего, что здесь сказано, потому что за мной поколения, за мною семья, и бабушка за мною.

Гонятся за показателями. Только вот чего? Что мы все, как один? Меня это пугает, как и всё тотальное.

Такие остановки смыты с улиц временем, стёрты из памяти дождём. Но я ясно видела и теперь. Старая железная конструкция со скошенной крышей. По бокам железные прутья веером...

Ну что ты успеешь крикнуть в форточку проезжающей мимо машине? Как объяснишь нормы на лётном поле? Как слепить из пальцев нехитрые принципы жизни, если они сложнее фиги?

«Стразы дна» сияют и пульсируют, как философский камень. А всё потому, что асфальтовые джунгли стукнули кому-то по бетонным мозгам.

В своё оправдание могу сказать, что это было ОЧЕНЬ давно. С тех пор я морально выросла. Грудью на профессора больше никогда.

Когда ТАК грустно — всё не так.

С гендерным праздником вас! Неважно про что он. На самом деле только вы и важны.

...мы надеваем маску, чтобы спрятаться, мы улыбаемся, чтобы не плакать, мы становимся сильными, потому что слабые, и мы снимаем маску в тот самый момент, когда все думают, что мы в образе и играем.

Ох уж этот Любинский. Сколько разбитых сердец прокатилось по этой горке разочарований и надежд. Сколько бабочек в чьём-то животе взлетело над домом Шаниной...

Стоя под люстрою, вопрошал у небес он: «Што за х*рня, почему я не сплю?!»

АРТ-резиденция уже есть, не на бумаге, а в людях, в душах, в идеях.

Для меня, как и для практически всех вас, эти безусловно красивые и показательные задержания «неприкасаемых» — что-то сродни «Игрищам марсиан».

Скоро вступит в силу закон о запрете критики в Интернете.

Можно сколько угодно рассказывать, что надо быть великодушным, но ваше «пошёл нафиг» старику в автобусе, перечеркнёт все задушевные беседы.