Евгений Вигилянский: В память о Художнике и мистике

Как один из тех мифических титанов или атлантов, что «ушли в бесконечность песком золотистым». Мы помним и скучаем, Женя, так и знай!

1

В 1980-90-х Вигилянский был одной из самых ярких и знаковых фигур сибирского художественного авангарда. На его счету — помимо множества потрясающих полотен — десятки андеграундных художественных акций, перфомансов и выставок, которые Женя сотоварищи организовывали в пику официозному Союзу Художников.

Затем, в конце 1990-х, он какое-то время жил в столице, этот период его творчества (я называю его «межлокальный» — по названию его сюрреалистическо-абсурдистского лингвистического труда «Межлокальная контрабанда», написанного в компании омских и московских единомышленников в середине 90-х и изданного в Москве в миллениум) он провел в компании с Егором Летовым («Гражданская оборона»), Дмитрием Ревякиным («Калинов мост»), Эдуардом Лимоновым («Эдичка») и прочими андеграундными фигурами того времени.

В начале нулевых Женя вернулся в Омск, где стал активно участвовать в жизни моего проекта «Патефон Сквер» («патефонский период»), а также провел еще несколько собственных художественных акций в компании с закадычным другом-идеологом Сашей Андреевым. Но вскоре Вигилянского настигла страшная болезнь, которая на несколько лет приковала его к постели (во время которых он даже успел написать еще несколько работ! и во время которых я записал с ним несколько интервью для будущих публикаций)...

Те беззаботные годы, что Женя успел пожить в Омске до болезни, мы часто бродили вдвоем по омским улочкам, что-то выпивали, к кому-то заходили в мастерские, громко потешались над скучающими портретистами с омского «арбата», за что те не менее громко обзывали нас «парочкой авангардистов» и в шутку величали отцом и сыном — при до смешного большой разнице в росте (Женя был выше меня головы на две), мы были похожи в целом — длинные волосы, черные глаза, худоба, джинса, своеобразная походка и слегка ироничная улыбка. Когда мы появлялись на «арбате» поодиночке, эти ребята обязательно спрашивали: «О, авангардисты! А где второй?»...

2

Вигилянский в те годы выставлялся только у меня в «Патефон Сквер» и у моей приятельницы-по-галерейному-делу Дебус. Затем я стал издавать открытки с его картинами, пришел новый тираж его «Межлокальной контрабанды», обладать которой я мечтал с середины 1990-х, мы начали планировать издательский проект в коллаборации «контрабанды» и «Патефона», я записал с ним пару программных интервью для журнала (которые так и не вышли) и сделал несколько больших интервью в глянце (которые вышли). Столько было планов! Омск наконец его «заземлил», ему хотелось здесь жить и творить...

В память о нем я хочу опубликовать сегодня одно из тех интервью, что выходили в его «патефонский период». Это был деловой глянец «Номер Люкс» (август-сентябрь 2003 г.) и — первый глянец Жени, так что мы собирались говорить о «земном», знакомить «неподготовленного» читателя с мастером. Мы честно старались не взрывать мозг неофитам! Но автору «Межлокальной контрабанды» трудно говорить не на языке постмодерна. Стоит только прочесть первый ответ на первый вопрос — о вехах творческой биографии...Текст статьи публикую без купюр, ибо это все-таки история и — отличный способ реконструкции того места-времени-состояния страны... А еще выкладываю здесь несколько редких фото Мастера.

«Евгений Вигилянский, человек и миф» ["Номер Люкс", 2003 г., Кинес Кизиитов (с)]

Каждый художник в нашем городе — это целая библиотека невероятных историй, связанных с творческой профессией, помимо, конечно же, активной и насыщенной жизни в художественном процессе. Мало кто знает, чем занимаются мастера кисти и карандаша в свободное от живописи время. Так, например, Евгений Вигилянский известен публике как весьма популярная и талантливая фигура. Однако же самая большая часть айсберга скрыта под водой — Вигилянский большую часть своей жизни занимается созданием и разработкой концептуальных идей и проектов. Он участвовал в невообразимом количестве объединений творческих личностей по всей стране, которые в свое время засветились оригинальной своей деятельностью. В Омске, например, это были «Эхо», «Крест», «Омский Цирк», в Москве — «Корпорация необитаемое время», в Тюмени — «Всесоюзный центр концептуального абсурда»… Мало того, этот художник — один из немногих, кому доступны любые техники рисования картин. От тонко прописанных натюрмортов с фирменной печатью и своеобразным композиционным решением до авангардистского сюра и концептуальных фантасмагорий, понятных только лишь закрытым группам «посвященных». Да и сам он существо почти нереальное — его трудно не заметить в толпе — около двух метров росту, длинные черные волосы, орлиный взгляд. В общем, знакомьтесь — Евгений Вигилянский!

— Женя, расскажи основные вехи своей биографии
— Был на путче, лично защищал Ельцина. На втором путче был, 1993-го года…

— Кого защищал?
— Никого, только наблюдал.

— Расскажи о вашем знакомстве с Лимоновым — по Омску ходили всякие слухи…
— Как-то раз приходит Лимонов со своим бой-френдом к нам домой — а мы тогда жили рядом с Белым домом. А Лимонову из всех моих картин нравилась только одна — «Барон Унгер. Территория ненависти». И он говорит: «Эта картина стоит миллион долларов и должна висеть в Кремле. Но у меня миллиона нет. А есть сто долларов. Давай, я у тебя ее возьму за сотню». Сто долларов как-то было маловато и Лимонов не получил эту картину.

3

— И куда она ушла потом?
— Да, висит в Москве, в одной частной галерее. У меня есть почти персональная галерея на Арбате — там живет армянский принц Терр Григорян. Он у меня время от времени покупал картинки, и получилась такая вот коллекция. Домашняя персональная галерея.

— А чем занималась ваша московская тусовка?
— Была такая «Корпорация Необитаемое Время». Мы занимались творчеством, в том числе создавали клипы Дмитрию Ревякину, участвовали в проектах ошеломительной глупости. Устраивали выставки. Была про нас передача — «Команда 2». Мы говорили, что строим небоскреб на острове Пасхи. И пять тысяч лучших интеллектуалов России туда должны уехать жить. И такой креативный реактор там должен был получиться. Была у нас такая фишка: набирается некоторое количество урана, происходит цепная реакция, точно также происходит с людьми — если собрать людей «обогащенных ураном», то они начинают контактировать между собой и генерировать творческие идеи. Такая утопия. Интересно было посмотреть, что из этого получится... Но мы, естественно, не нашли спонсоров на этот проект. Спонсоры должны были бы этим людям оплатить жизнь. Т.к. основные усилия креативных и творческих личностей тратятся на выживание.

— Была ведь и в Омске "Корпорация Омский Цирк"…
— Да, делали мы здесь акцию на крыше цирка: по всему периметру крыши расставляли свои картины. Звали туда только журналистов. Но были люди, которые специально лезли на крышу по всем этим хитрым переходам, чтобы только посмотреть выставку. С остановки наблюдали.

— Кто состоял в вашей компании?
— Саша Исланов, великий алхимик Вася Сироткин, Машковцев, Андреев… Много кого.

— В каких объединениях ты еще состоял?
— В 80-е были такие «Эхо» и «Крест», всякие авангардистские выставки устраивали. Вот это веселое время было. Тогда было феноменальное действие — мы не ожидали такого успеха, что прямо валом повалит народ. На первой выставке «Эха» тысяч пятнадцать посетителей побывало.

— Что это за мифические легенды о том, что ты с Владимировым в одном ВИА играл?
— Почему мифические, играли мы в одной такой группе на танцах тридцать лет назад. Назывались мы «Smoke on the water» — «Дым над водой», как у группы «Deep Purple». Тогда все играли.

— Существует сейчас некое пространство современного искусства. Кем ты себя ощущаешь в нем?
— Творчество — это некое магическое действие, в котором я принимаю участие. Ценности непосредственно изобразительного искусства меня интересуют мало. Меня интересуют реальные ценности. Т.е. произведение искусства как магический объект, который что-то совершает в этом мире. Картинки, как живые существа, живут своей жизнью. Я вот встречал свои картинки в каких-то странных журналах – в итальянских, например. Откуда они там появляются? Но, значит, какое-то действие они совершают.

4

— Какова же сверхзадача в таком случае, если это — больше, чем творчество?
— Меня не интересуют эстетические ценности, а — только реальные. Реальное воздействие на этот мир. Ценности искусства эфемерны — колорит там, композиция. А есть реальные ценности — воздействие, энергия, ментал, концепции. Эти картинки участвуют в скрытых процессах, которые идут в толще этого мира.

— А кто же ты в этом процессе — проводник, наблюдатель?
— Этого никто не знает. Кто я такой на самом деле — это жуткий для человека вопрос. Можно, конечно, нацепить маску. Один хочет быть певцом, другой — колдуном, динозавром, драконом. И они эти маски на себя нацепляют.

— Чье творчество тебе нравится более всего?
— Мне нравятся культовые вещи без авторства. Разных древних культов. Культовое искусство — египетское, тибетское и т.д. — это просто создание неких магических объектов.

— Но ведь любое творчество — некий магический процесс...
— Да, но авторство — это шоу-бизнес.

— Т.е. в идеале картина должна быть без подписи?
— Да. Она — сама по себе существо. Не важно, кто ее сделал.

— И тебе будет не обидно, если твои картины появятся где-нибудь без подписи, и народ не будет тебя узнавать?
— Нет. Мы такую книжку вот сделали – «Межлокальная контрабанда». Там нет авторства.

— Да, но это же не картины. К тому же там идет просто стеб на массовую культуру.
— Там многополярное такое сооружение — есть и стеб, и юмор, и многое другое. Но там все равно скрыты некоторые гностические идеи.

— Вот, кстати, о гностических идеях. Ты ведь недавно сделал серию работ, стилизованных под масонское искусство?
— Они являются восстановлением некоей скрытой традиции. Но это не масонское искусство, а алхимическое. Это уже не из области изобразительного искусства, а из области наук герметических.

— Откуда ты черпаешь знания об этих герметических традициях, что является источником?
— Ну как, я всю жизнь занимаюсь этим. С разными существами мы ведем исследования.

— Книги?
— Да. И не только книги — личное общение со знатоками этих дел.

— Ты имеешь в виду учителей?
— Да, нет. Учителя — это тоже шоубизнес.

— Ты всегда состоял в каких-то объединениях. А сейчас тишина. Это что — затишье перед бурей или все, уход на пенсию?
— Да почему! Это же всегда происходит естественным путем. Произойдет еще.

— Когда будет Апокалипсис?
— Никогда. Апокалипсис — это из области попсовых штучек. Надо же на чем-то спекулировать. 2000-й год прошел и ничего не произошло.

— Какое место в твоей жизни занимают эмоции?
— Я вообще не склонен к эмоциям. Никаким.

— А к чувствам?
— Нет.

— К привязаностям?
— Нет.

— Т.е., как у Будды, «есть страдания, и есть путь избавления от страданий»…
— Я не эмоциональный человек. Понятно, что эмоции есть всегда, но на них особого внимания не стоит обращать.

— А на что нужно обращать внимание?
— На мысли свои. С людьми нужно вести себя, как с опасными сумасшедшими — не травмировать их, не возбуждать, мягко общаться.

(c) Кинес Кизиитов

Оригинал в ЖЖ автора.