Невыдуманная история

Фёдор

Середина сентября, маленький город Сортавала незаметно переоделся в разноцветные одежды, необычно яркие для этой местности в это время года. Сегодня Фёдор не спешил домой. Ему вдруг показалось, что вдали от родных мест он разучился радоваться обычным вещам. Вот хотя бы сейчас. Девчата, под стать городу — солнечные и в разноцветных платьях, — идут навстречу, улыбаются. А на душе как-то скверно. Эх, девчата! Уже год как закончилась война, а женский голос в диковинку.

1

Всю войну Фёдор думал только об одной — о Дусе из своей сибирской деревни. Мечтал вернуться и хоть глазком глянуть на неё. Дуся была старше, опытнее, пела — заслушаешься. Теперь, наверное, только краше стала.

Да только вот Фёдор уже женат. С Анной, своей женой, он познакомился осенью 1945 года. Дивизион, в котором Фёдор служил после войны портным, находился в городе Кемь на берегу Белого моря. После окончания войны в полуразрушенной столовой он с товарищами соорудил танцплощадку. Как только заиграла там гармонь и начались танцы, в дивизион повалил женский персонал из рядом находившегося военного госпиталя. Вот эти злосчастные танцы, по разумению Фёдора, и решили его будущую судьбу. А всё получилось так. Танцы повторялись каждый вечер, а следовательно, создались обстоятельства для большего сближения. Кроме того, у Фёдора в распоряжении было помещение для мастерской на третьем этаже, и создавало некоторые условия для уединения. Как-то в один из вечеров, ни на что не надеясь, Фёдор в шутку предложил Анне подняться. Она, не раздумывая, согласилась. Ошарашенный смелой нескромностью, отступить уже не мог! Ведь до Анны у него никого не было, а как поступают мужчины в таких случаях, он знал только из рассказов боевых и более опытных товарищей.

Через пару месяцев она сообщила, что ждёт ребёнка. Вот и получается, что про Дусю забыть надо, вырвать из сердца. Да вот только как? Кажется сейчас Фёдору, что любить её будет до самой смерти. Город Сортавала необыкновенно красив, если смотреть на него с гор Кухавуори. Здесь, в городском парке, по вечерам собирается много молодёжи. Жизнь кажется беззаботной и неспешной. Фёдор присел на скамейку и задумался.

С Анной сразу не заладилось. Чужая она ему, чужая. Что тут и говорить, совсем не о такой жене мечтал Фёдор. Сыну Володьке сейчас два месяца, и только это похожее на Фёдора чудо связывает молодых супругов. Да ещё жалкая физическая тяга к горячей ночью и холодной днём Анне.

А может, всё не так и плохо? Жизнь после войны стала налаживаться. Хоть и не сразу, но Фёдор нашёл хорошую работу шофёром на мебельной фабрике. Конечно, этого заработка было мало, чтобы прокормить семью. Поэтому по вечерам первое время много шил, чтобы заработать на жизнь. Так постепенно отремонтировал съёмную квартиру, нашёл двери, купил кровать и всё, что нужно для жизни. Но мысль-злодейка о расставании с Анной ночами теперь часто приходит Фёдору. Вот сейчас бросил бы всё и уехал домой — в Омск к родным, к Дусе.

Дышится сегодня легко! Сколько паутинок в воздухе насчитал по дороге? Мама говорила всегда, что это хорошая примета. Может, и вправду завтрашний рейс обернётся удачей. Хотя удача уже случилась. Хоть несколько дней Фёдор побудет не дома.

***

Командировка

Рейс в Кексгольм был связан с командировкой директора фабрики Сергея Ивановича и главного инженера Виктора Михайловича на целлюлозно-бумажный комбинат. Необходимо было решить кой-какие вопросы по заказам на будущий год.

Фёдор — хороший шофёр, любит своё дело и дальние поездки. Можно ехать и ни о чём не думать или думать о своём. А уж если рядом попутчик, так лучше и не бывает. Война научила Фёдора любить людей, даже совершенно посторонние были для него родными, близкими, интересными. Так что представившаяся возможность поточить лясы на протяжении четырёх часов туда да столько же обратно радовала Фёдора несказанно.
— Ну что, Фёдор Нефёдович, готова лошадёнка-то твоя?
— Как же не готова-то, Сергей Иванович? Всё с утра проверил на всякий случай. Дорога неблизкая. Мало ли чего?

Машина была и вправду на редкость хорошая — ГАЗ-АА-полуторка № 23-ЛЛ. Хотя и проездил Федор на ней недолго, но ведь машину же сразу чувствуешь — надёжная, или чего ждать от неё. Как вот с Анной. Сразу ведь почувствовал неладное. Нельзя доверять ей, нельзя... Думал, что так кажется. Да и кто их, женщин, знает, какие они взаправду-то. Вещи стали из дома пропадать. Только потом выяснилось, что тайком таскает их Анна из дома, продаёт да покупает себе ягод или ещё каких сладостей.
— А что же я, не женщина? Всю войну хотелось есть, — такое было её оправдание.

Вот так без доверия и живут.

Хотя и осень, а дорога хорошая, гладкая. Отправившись в путь, Фёдор почему-то подумал, что нельзя быть ни в чём уверенным, и стало ему отчего-то тревожно. Директор в кабине говорил о том, что трудно поднимать производство после войны. Фёдор соглашался и кивал головой. Но чутьё опытного шофёра не подвело. Проехав километров двадцать, обломилась приёмная труба глушителя. Сергей Иванович поменялся местами с главным инженером, который до этого ехал в кузове на соломе, так как в кабине сделалось душно из-за поломки.

Виктор Михайлович — коренастый мужчина средних лет. С ним Фёдор уже как-то ездил в командировку, а следовательно, и разговоры были более откровенные, не только о работе.

2

— Да не переживай ты, Федя! Всё наладится. Я вот со своей Наташкой уже пятнадцать лет живу. Всякое бывало, но притерпелись. Бывает, я палку перегну, а прощение она просит. А бывает, я уговариваю, когда она неправа. Даже как-то уходить она от меня собралась через дорогу к матери. Да война началась, помирила, — вздохнул Виктор Михайлович.
— Дело не в том, Виктор Михайлович, кто прав, а кто не прав. Не к душе она мне, как чужая будто. Как так вышло, и сам не пойму. И бросить не могу. Ведь клятву дал себе, когда Володька родился, что никогда никому его не отдам. Он — мой сын! И не хочу я, чтобы чужой дядя его воспитывал. Уйди я сегодня, она завтра другого приведёт, так и знай!
— Э-хе-хе!
— Да, жизнь прожить — не поле перейти! Мать моя всегда так говорила.

Некоторое время они молчали. Что тут ещё скажешь? У каждого своя жизнь, и только самому решать приходится, как она сложится.
— Федь, давай я порулю! Небось не выспался? Знаю я, как это с ребятёнком маленьким ночами мучиться.
— Свой руль никому не даю, даже главному инженеру, — пошутил Фёдор, — да и не положено это.

Однако после остановки на перекус Фёдора и вправду сморило. Так и решили, что часок надо отлежаться на соломе рядом с директором.
Когда машина тронулась, Фёдор почувствовал, что машина идёт неустойчиво, но, понадеявшись на русский авось, задремал.

Проснулся от того, что машина куда-то повалилась. Мгновение, ещё мгновение, грохот, несвязные мысли и тишина. Первым очнулся Фёдор. Он увидел, что машина совершила оборот, то есть на правый борт, кверху колёсами, на левый борт и снова на колёса. Попутчики лежали кто где и не шевелились.

— Виктор Михайлович! Сергей Иванович! Что же это такое-то? Родненькие!

Через некоторое время начал приходить в себя Сергей Иванович. Он встал, пощупал обе ноги от бёдер до ступни, переступил и говорит:
— Вроде всё в порядке!

А вот Виктора пришлось долго откачивать. Когда же он открыл глаза, начал мычать и стонать. Дело плохо!
— Фёдор, нужно срочно доставить его в больницу! Заводи свою машину!

Фёдор трясущимися руками кое-как проверил радиатор, кое-как скрепил патрубки и двинул дальше. Вода хоть и вытекает, но ехать можно. Только вот быстро не получается, потому что Виктор Михайлович стонет и кричит: «Тише!»
— Наверное, повредил внутри что-то, — страшная мысль мелькнула в голове.

Так вот с горем пополам доехали до Кексгольма уже в сумерках. Подъехали к одной больнице.
— На ремонте, — говорят.

Подъехали к другой.
— Мест нет, — отвечают.

3

Только в третью сумели определить. Там и оставили.

***

Дорога домой

Сергей Иванович и Фёдор на обратном пути ехали молча. Машина без лобового стекла. Сердце Фёдора сдавил шершавый камень из страха, досады, боли, холода.

Не выдержав, Сергей Иванович с сердцем:
— Да, Фёдор, за такие дела минимум на три года лишают водительских прав! Как жить-то будешь?
— Сергей Иванович, да разве об этом сейчас речь? Главное, чтобы с Виктором ничего страшного не было.
— Да.

***

Дома

— Ничего себе! Сказал, что на три дня уехал, а возвращаешься через пять. Сижу тут голодом второй день.
— А карточки на хлеб? Я же получил на месяц.
— Карточки я потеряла.
— Как???
— Да вот так! Пошла с Володькой прогуляться. В одной руке Володька, в другой — сумочка. Так вот и потеряла. Выпали, наверное. Что, такого не может быть?
— Может, — устало ответил Фёдор, — Может быть всё. А вот если бы ты работала, у нас были бы ещё карточки.
— Опять ты начинаешь… У меня ребёнок и я женщина, в конце концов!

***

Итог

4

Виктору Михайловичу в той больнице не смогли оказать помощи, отправив в Ленинград на операцию. Оказалось, что у него в результате аварии случился разрыв мочевого пузыря. Но операцию главный инженер не перенёс. Погиб от начавшегося заражения.

Фёдора действительно лишили прав на три года. Директор похлопотал, чтобы он остался работать на фабрике в гараже автослесарем.

***

Клятва

А клятву свою Фёдор всё же нарушил. Вернулся на родину. Дуся к тому времени вышла замуж, обзавелась детишками, только любил Фёдор её и вправду до самой смерти.

На фото: 1) Мой дед и его семья, 1960 год. Самая маленькая девочка на фото — моя мама; 2) Запись из тетради с мемуарами, обращённая ко мне. 

 

_{Оригинал — на странице автора ВКонтакте.}