Оксана Клименко

Какое-то невероятное количество людей, живущих сегодня без постоянных партнеров. 

Мы любили гулять с Серёжей по набережной. Помимо медитации на реку, эти прогулки были хороши возможностью обсуждать наши планы на жизнь и вместе удивляться человеческому разнообразию. Особенно летом, когда набережная наполнена людьми.

Как часто мы слышим шепот своей реки Лёгкости подо льдом собственных «Должен»? Или нам страшно, что весна правды о себе растопит привычный контроль?

Я, например, всерьёз задумалась о расширении каналов коммуникации. Да порадовалась за свою любовь к «живым» встречам. Ведь завтра всё может измениться в один день.

Кто ты — когда снимаешь все титулы и маски?

В то время как весь мир, благодаря Голви и Уитмору, переносит всё больше фокус с внешнего контроля, давления, борьбы и культа экспертного знания — на внутреннюю свободу, доверие к естественному потенциалу человека, осознанность и создание поддерживающих условий, мы в России, и уж тем более в Омске, тычем пальцем в коучинг, как в чуму, и сжигаем на костре всех, кто пытается адвокатировать подход.

Прекрасная метафора одной из участниц 15 потока, о которой я говорю в видео, подчеркивает сильную трансформацию восприятия времени как такового.

Когда я начинала «бузить и качать права», Сергей никогда не противостоял этому силой и авторитарностью, которой пользуются большинство мужчин. Его обезоруживающим инструментом был юмор.

В продолжении темы перцептивной избирательности исследую дискуссию в одном из предпринимательских чатов.

Литературные зарисовки о перцептивной защите.

Не знаю, кому в голову пришла эта идея, что конкуренция может быть здоровой, но она почти гениальна — особенно если смотреть через призму гормонов.

Я сижу уже 10 минут на не до конца убранной кровати и не могу дойти до коврика для йоги... 

Я часто ловлю себя на ощущении, что объём работы превышает мои возможности. И главный вызов здесь для меня — научиться отказываться от интересных задач.

В близких отношениях люди всегда ранят друг друга сильнее всего... 

Но проходит месяц. Потом два. Потом полгода. И вдруг приходит он – экзистенциальный ужас.